Виражи судьбы экскаваторщика из Брестской области. Здесь и Афганистан, и Туркменистан, и Беларусь

Оба его родителя – русские. Отец, Василий Константинович, родом с Оренбуржья, проходил срочную службу в Туркмении, да здесь и остался. Был бульдозеристом, на одном предприятии проработал 45 лет. Мама, Раиса Михайловна, ребенком в 1941 году приехала в Ашхабад к тетке и здесь прижилась, когда началась война. Работала медсестрой в детском саду, окончила пединститут и стала директором этого садика. Родили двоих детей.

Школа №36, в которой учился Василий, была русскоязычной. Впрочем, учились в ней и русские, и туркмены, и армяне. Дети не делили друг друга по национальности: одинаково бегло говорили на обоих языках, дружили, ссорились, мирились… Взрослые, в общем, тоже: никакого напряжения на национальной почве. Леденёвы жили на третьем этаже многоквартирного дома. На Пасху они приглашали к себе туркменскую семью, жившую этажом ниже, и ставили на стол куличи. Если праздник был у туркменов, они угощали своих русских соседей чуреком. Василий до сих пор не понимает, зачем кому-то понадобилось делить живущих здесь людей на своих и чужих и раздувать русофобию. Но в начале 90-х так и случилось, и русские впервые почувствовали, что им здесь не рады. Одна за одной стали закрываться русскоязычные газеты. Потом – телеканалы. Вскоре остался лишь один канал, и вещание на нем велось до 10 часов вечера. Даже на Новый год не стало возможности поднять бокалы с шампанским под бой кремлевских курантов. И хорошо, если у кого-то из друзей оказывалась спутниковая тарелка…

Впрочем, всем этим нерадостным переменам еще только суждено было произойти. А тогда, в 1978 году, после 8 классов Василий Леденёв поступил в городское СПТУ, чтобы выучиться на экскаваторщика, и верил в светлое коммунистическое будущее. В апреле 1982 года получил повестку в армию. Отслужил два года, вернулся, пошел работать в дорожно-строительное управление. Женился на русской девушке Марине, родился сын…

Афганский синдром

Однако увидеть первые шаги сына Василию не удалось: в 1988 году судьба забросила его… в Афганистан. Хотя собирался он совсем в другую страну. По ДРСУ, где он тогда работал, прошла информация, что есть возможность поехать в командировку в Ирак, дороги строить. Вот и пристали несколько молодых и горячих парней к директору, чей брат работал в МИДе, – мол, замолвите словечко, посодействуйте. Тот и замолвил. Через пару недель им уже вручили загранпаспорта с загадочной арабской вязью на визе. Потом была встреча в обкоме партии (в командировку за границу посылали только коммунистов), и там им тоже жали руки и говорили, какие они молодцы, что вызвались добровольцами. «А мы не можем понять, в чем дело, – смеется, вспоминая, Василий. – Ну, едем в Ирак, и что? А оказалось, у нас командировка в Афганистан, в Герат – надо помочь дороги восстанавливать. Получили мы грейдер, каток, отправили их по железной дороге, а экскаватор на базе военного КрАЗа своим ходом погнали. Доехали до Кушки, пересекли границу в железнодорожном порту Торгунди – и дальше в Герат».

^{Во время службы в армии}

Они действительно восстанавливали дороги. Сделанные из бетонных плит, они казались вечными, но лишь до тех пор, пока по ним несколько раз не прошли танки. Ремонтировали эти ямы и провалы асфальтом, адаптированным к температурам +45 в тени. Позже они узнали: дорога, которую они восстановили, пропустила через себя колонну танков – и осталась целой.

На каждой единице техники, занятой на восстановлении дорог, была своя охрана. С Леденёвым на работу выходил афганец, вооруженный автоматом и двумя лимонками на поясе. Сидел на экскаваторе, зорко посматривая по сторонам. У него и выменял Василий одну такую лимонку на складной перочинный нож, когда пришла пора уходить из Афганистана. «Душман придет ухо резать – взорвешься?» – поинтересовался афганец, пряча нож…

Пробыли они там недолго – полтора месяца. 14 апреля зашли, а 15 мая начался вывод советских войск. «19 мая приехали вежливые ребята, предупредили, что не могут нас больше охранять – нужно сопровождать колонны, – вспоминает Василий. – И мы поняли, что нам тоже пора собираться». 22 мая они загрузили и отправили каток. Грейдер и экскаватор выдвинулись в сторону Торгунди своим ходом. Скорость не больше 40 км/час. На каждом блокпосте их пытались поставить в хвост военной колонны, но та быстро уходила вперед, и они опять тащились одни. Для защиты – только та самая лимонка в кармане. К счастью, не понадобилась. Недалеко от границы Василий выбросил ее в ущелье.

Армянская трагедия

Спустя чуть больше полугода Василий Леденёв оказался в Армении. 7 декабря 1988 года там произошло страшное землетрясение, стершее с лица земли Ленинакан и Спитак. На разбор завалов были брошены техника и люди со всей страны. Вот и Василия, только что вернувшегося из отпуска (гостил у сестры в Бресте, куда после Афганистана направили ее мужа – кадрового военного), вызвал директор: или ты едешь в Армению на месяц добровольно, или пошлем через обком партии. Поехал добровольно. Автобусом до Каспия, потом по морю, опять автобусом через Азербайджан… «Когда поднялись на перевал, внизу увидели Спитак. Костры везде горят. И крыши вроде как целые, стоят ровными рядами. Что такое, думаю? Где же разрушения? А когда подъехали поближе, увидели: стен-то нету. Крыши просто на земле лежали», – вспоминает Василий.

Они попали в Ленинакан. Там из их управления уже месяц работали люди, которых они должны были сменить. К этому времени живых под завалами уже не осталось – доставали только тела. «До сих пор помню перекрестки, – рассказывает Василий. – На них лежали сложенные огромными штабелями гробы: красные, черные, некрашеные… И ткани рулонами. В красных гробах хоронили православных, в черных не знаю кого, в некрашеных – если никто из родственников не находился, а в ткань заворачивали тела мусульман. А еще помню шок от увиденного нового кладбища, появившегося всего месяц назад, – оно было вдвое больше старого»…

Василий пробыл в Ленинакане два месяца. На горькую память о тех днях у него осталась настольная памятная медаль «Благородство. Милосердие» – ею Армения выразила признательность тем, кто помогал ее народу справиться с этой трагедией.

А затем Леденёва из Ленинакана направили с экскаватором в город Алаверди, недалеко от границы с Грузией, где для восстановления разрушенных дорог ставился новый асфальтный завод. Там Василий проработал еще почти четыре месяца, пока не получил из своего управления приказ: оставить все, кроме экскаватора, и возвращаться. Мол, пришлем за тобой машину, цепляешься за нее – и вперед. Так и получилось. Увы, короткая дорога к морю уже была закрыта: Нагорный Карабах полыхал вовсю. Поехали в сторону Грузии, спустились к границе и вдоль нее, через Араксу, через весь Азербайджан – в порт Баку. С туркменской стороны им уже перегнали деньги, чтобы оплатить переправку техники. Проторчали на жаре четверо суток. Начальник порта не пускал: не верил, что их техника поместится на пароме. Договорились на спор: если в габариты войдут, он технику отправляет. Пришлось держать слово…

В Ашхабад Василий вернулся 4 июня, спустя полгода после отъезда – как раз в день рождения мамы. А за перегон экскаватора им сразу выдали премию, потому что никто в управлении не верил, что это возможно. На этом экскаваторе он и работал вплоть до 1993 года.

Смутные времена

Между тем в начале 90-х в отношении русского населения в Туркмении уже начала ощущаться некая настороженность, многие русские семьи стали уезжать, заменить специалистов пока было некем… Вот тут Василию и поступило предложение пойти служить в погранвойска в качестве завгара – «начальником над гаражом». Дали прапорщика. Через 3 месяца в связи с нехваткой кадров предложили пойти в школу младших офицеров. Отучился полгода, получил звание лейтенанта. Стал замполитом роты, потом замом командира по технической части. Прослужил почти 5 лет, оставшись единственным русским в этой части, пока не почувствовал: выживают. Каплей, переполнившей чашу терпения, стало требование командира части печатать приказы исключительно на туркменском языке. Но пишущие машинки в то время были только с русской клавиатурой! Леденев написал рапорт об увольнении, и в конце 1997 года ему разрешили уйти.

Ну а дальше картинки стали мелькать, как в калейдоскопе. Год работал водителем у корреспондента ОРТ-1, ездил с ним по всей стране, пока корпункт не закрыли: корреспондент подготовил сюжет об обнищании туркменского народа, который очень не понравился тогдашнему президенту страны. Потом попал в дирекцию по строительству особо важных объектов – что-то вроде нашего госстройнадзора. Полтора года проработал там. Но осознание, что нужно уезжать, крепло с каждым днем. Устроиться на работу даже классному специалисту становилось все труднее. Обучение в школе сокращалось: в 1998 году Ниязов ввел 9-летнюю программу школьного обучения, мол, и этого достаточно. И Леденёвы на семейном совете решили: пора. Маму с 12-летним сыном Василий с Мариной в 1999 году отправили в Брест, к сестре, написав заявление, что ребенок в сопровождении бабушки едет на отдых и лечение. Спустя год уехали и сами, продав в Ашхабаде квартиру, машину и гараж. К тому времени сестра с мамой присмотрели им дом в Дмитровичах. В этом доме они и живут с 2000 года…

Новая страница

На новом месте многому пришлось учиться. В первую очередь – деревенской жизни, в которой мало что понимали. Чтобы стать на ноги, завели хозяйство: курочек, барашков… А как за ними ухаживать? Картошку первый год посадили где-то 10 июня, и то потому лишь, что у соседа дяди Пети был конь. С соседями им вообще очень повезло, рассказывает Василий. И советом помогали, и делом. Так понемногу освоились… Недавно спросил жену: может, в Каменец переберемся, в город? Не хочу, ответила та, что нам в том городе…
Первые два года Василий Леденёв поработал в колхозе, потом – у частника. А с марта 2006 года трудится в Каменецкой ПМС экскаваторщиком. Его жена Марина Федоровна работает поваром в Каменюкской школе. Мама живет с ними. Отца два года назад похоронили. Сын закончил школу, женился, работает дальнобойщиком. Жизнь идет своим чередом…

Как бывшие граждане Туркмении они имеют право раз в год съездить на Родину на могилы своих родных. Не пытались ни разу. Говорят, скорее всего, и могил этих уже нет. Туркменистан очень изменился, и эти перемены не из радостных. Но страну, где родился и вырос, из сердца не выкинешь. Василий рассказывает: первое время скучал по родным краям страшно. Почему-то именно поворот на Баранки, что рядом с кладбищем, будил эту тоску. Казалось, поверни туда – а там Туркмения, там пески, которые весной покрываются роскошным цветочным ковром. А еще перед глазами стоят горы. Весной они зеленеют, потом становятся красными – это на склонах зацветают маки, потом, когда распускаются колокольчики, окрашиваются в голубой цвет. И только потом от подножия гор вверх начинает ползти желтый цвет – цвет выгоревшей травы, потому что наступает жара…

И сам понимает: вряд ли им еще раз доведется увидеть эту красоту…