Брест глазами детства
Я родилась в Бресте через 12 лет после войны. В 1957-ом. Тогда это был город ветеранов: 9 Мая молодые, веселые, они заполняли центральные улицы – Советскую, Московскую, Ленина. Попивали пивко, хохотали – худые, с пышными шевелюрами, счастливые: выжили! Отстояли! Среди них был и мой папа – Анатолий Андреевич Таратухин, младший лейтенант запаса, артиллерист.
Мама и папа в парке
1 Мая в Бресте. Моя годовалая сестра позирует в самом центре
СОВЕТСКАЯ, 113
Жили мы тогда в доме, которого сейчас нет – двухэтажке под номером 113 на улице Советской. В семидесятых на этом месте хозяйственно «разлегся» ЦУМ. Ну а нас за ненадобностью снесли.
Вид на мой старый дом — сначала киоск «Ремонт и окраска обуви» слева, а дальше две двухэтажки (моя вторая слева). Фото из интернета
Примерно тот же ракурс. Налево немощеная улица Интернациональная. Вид со стороны реки. Фото из интернета
До сих пор помню в деталях, как все было там раньше. Сначала шла автостанция – вдоль Московской.
Автобусная станция. Рисунок Н.Д.Чурабо. 1968 год
За ней, периметром, «бежали» мелкие магазинчики, лавочки и конторки. На возвышении, на углу Советской и Московской, примерно напротив АТС, располагался большой гастроном, в котором нас, детвору волновали широкие стеклянные вазочки со сладостями, стоявшие на витринах сверху. В вазочках лежали соевые конфеты без оберток – по 8 копеек за 100 грамм. Такие деньги у нас иногда водились! На 100 грамм получалось штук 6 сладких, почти шоколадных, конфеток – праздник!
Кусковой коричневатый сахар из таких же ваз мы покупали только по просьбе мам. Нам, детворе того времени, больше нравился «песок» – его мы сыпали на политый водой кусок черного хлеба и шли гулять на улицу. Вкуууусно!
А еще в волшебных вазочках продавали то, о чем нынешние школьники и не слышали – прессованные брикеты сухого какао и кофе с сахаром и молоком. Вообще-то «по-взрослому» такие брикетики следовало культурно опускать в чашку и заливать кипятком или горячим молоком. Но нам было в кайф по-другому. Вскрываешь обертку – и грызешь, как конфету. Для меня лично это был самый главный деликатес. Если не ошибаюсь, стоили такие брикеты 8 и 11 копеек, кофейный подороже.
А еще за 8 копеек продавали чудесные, распрекрасные серые пачки кукурузных хлопьев в сахаре. Почему-то они были куда вкуснее, чем современные хлопья. Хоть и в скучных серых пачках. И мне это не кажется, так и было.
«ТОЧУ НОЖИ-НОЖНИЦЫ!»
За магазином располагался городской рынок – торговые ряды. Внутри, за деревянными прилавками, продавали петрушку, картошку, морковь… Но правил бал молочный ларек у ворот. Молоко и сметану туда привозили свежайшие, прямо из деревень. Надо было успеть отовариться до обеда, либо уходить ни с чем. Поэтому уже с раннего утра там собиралась очередь женщин и детей с бидонами. Гул стоял! Все делились последними слухами и новостями. Помню, сметана была такой густой, что ложка в ней стояла прямехонько, как балерун на сцене Большого театра.
Раз в неделю-две мимо нас проезжал на телеге мужик, громко выкрикивая: «Точу ножи, ножницы», и со всех дворов к нему сбегались озабоченные хозяйки с колюще-режущими предметами. Мы, дети, словно завороженные собирались вокруг и восхищенно смотрели, как от вертящегося на телеге камня во все стороны летят яркие искры.
Наша двухэтажка стояла сразу за рынком. Внизу – буфет, через который с разрешения буфетчицы мы могли проскочить прямо к себе во двор. Иногда – с горячим пирожком, которым нас угощала добрая тетя в белой наколке на прическе. Рядом – столовая, окна которой выходили к нам во двор. Мы выклянчивали у мам по 8 копеек, чтобы съесть в столовой тарелку макарон. Макароны были так себе, дома вкуснее. Но в столовке толстые трубочки серого цвета, подававшиеся на большой глубокой тарелке, были политы восхитительным на наш взгляд серым густым соусом. И мы, заглядывая в окна со своего двора, завидовали серьезным дядькам, наворачивающим наш любимый «деликатес» как ни в чем ни бывало.
ЖИЛИ ПОЧТИ КАК ЧЕРЧИЛЛЬ
Такого барства, как горячая вода и туалеты, в нашей двухэтажке, как и во многих других домах Бреста, в конце пятидесятых не было. Счастье, хоть холодная вода шла из крана. И то, видимо, благодаря близкому соседству со столовой и буфетом. Поэтому мыться мы ходили всей семьей в баню, где в буфете продавали божественный ярко-вишневый газированный крюшон. А позже, когда на Интернациональной построили пятиэтажки со всеми удобствами, – к знакомой родителей – тете Рае. Темная, худющая, она терпеливо ждала, пока мы, все четверо, по очереди примем ванну, хотя жила в маленькой однокомнатной квартире. Тогда люди были какие-то другие… Пережившие войну. Я хорошо помню необычный журнальный столик тети Раи – со стеклянным верхом в виде шахматной доски. Ни до, ни после такого столика я нигде не встречала.
Что касается нашего дворового туалета, то это был «ужас, летящий на крыльях ночи». Заведение было рассчитано не только на нас, живущих в трех здешних квартирах, но главным образом на контингент буфета и столовой. Ворота в наш двор всегда поэтому были распахнуты, и в туалет нужно было идти, как в разведку – с тем, кто не убежит в трудную минуту. Когда, например, из туалета в темноте раздавался мощный рык: «По диким степям Забайкалья» – и к нашим ногам с мерзлой горки скатывался очередной пьянчужка. Тоже история: в каждой квартире без удобств всегда стоял про запас большой эмалированный ночной горшок с крышкой. Похожий, страшно подумать, я видела в музее Черчилля в Лондоне: когда город бомбили, премьер-министр и его окружение оставались ночевать в подземном бункере, где у каждого (в том числе и у Черчилля!) под кроватью стоял такой вот необходимый предмет. Все мы люди!
КОМУ БИЛЕТ НА «ФАНТОМАСА»?
Жить на Советской 113 было чудесно! Весь центр мы обходили пешком. До кинотеатра «Мир» добегали минут за десять. Рядом – площадь с вождем на постаменте. И – парк! В ту пору в нем было целых два кинотеатра. «Зорька» для детей. И «Летний» с деревянными верандами, по которым мы носились, как угорелые. Озеро с островком по самому центру. Зимой здесь катались на коньках девочки и мальчики в широких теплых шароварах и толстых кофтах. Летом центром притяжения была танцплощадка, на которую мы с подружками сходили как-то раз: стеснялись, дурочки.
Кинотеатр «Зорька»
В кинотеатре «Мир» смотрели «Неуловимых мстителей», гордо сидя в первом ряду. А еще там шел «Щит и меч»! Половина девчонок были влюблены в Генриха, половина – в Вайса. Я – в Вайса, конечно же.
А на «Фантомаса» бегали в «Маяк», за Кобринский мост. Помню, в толпе за билетами на этот фильм мне вырвали все пуговицы в зимнем пальто. Так и шла домой, придерживая руками расходящиеся полы. Красная, запыхавшаяся, но с голубыми бумажками в кармане.
Еще одним центром притяжения был железнодорожный вокзал – «ворота страны». Как же мы гордились, что живем в Бресте! Москва? Да бросьте вы! Вот Брест – это да! Мы покупали в бумажных кулечках жареную мойву, жевали ее с большим аппетитом и наблюдали, как со станции уходят поезда. На Варшаву. В Прагу. Видали, прицепной вагон в Париж! В Вену…
Однажды на Брест навалился такой снегопад (это было уже году в 76-ом), что все эти великолепные поезда одновременно застряли на несколько часов нашей станции. Вся Европа – у шпиля Брестского вокзала, представляете?!
ЕСЛИ Б КАМНИ МОГЛИ ГОВОРИТЬ…
Мы с сестрой и подружками маленькие у памятника погибшим бойцам в парке
А о Брестской крепости вообще особый разговор. Мы застали дни, когда крепость оставалась такой же, как после войны. Все руины были наши! Все надписи, к которым потом никого не подпускали, мы трогали своими ладошками, нащупывая каждую шершавинку: «Умрем, но из крепости не уйдем». Мы росли на этих надписях, выцарапанных на кирпичных красных стенах. Потом сидели на берегу Буга и спорили, кто из нас смог бы ночью пробраться к реке за водой – ведь повсюду сновали фашисты. Буг спокойно тек дальше, прикрываемый ивами и камышами…
Но время было все еще опасное. То и дело мама приходила домой с расстроенным лицом и рассказывала, что кто-то из пацанов опять погиб от оставшейся в поле мины или снаряда. Тогда нам строго велели не высовывать носа из своего района.
ПЯТЬ МИНУТ ДО МУХАВЦА
Не высовывать? Ну и ладно, ну и подумаешь… За углом на Интернациональной был молочный завод, на котором использовали экзотическую тогда для нас, ребятишек, фольгу. Особенно ценилась золотая, но и обладателям серебряной тоже завидовали жгучей завистью. Доставали ее просто – клянчили под забором завода. Или выменивали на что-нибудь у детей тех, кто работал на «молочке». Ах, как она гремела на ветру! Как гордо сверкала на солнышке!
А чаще всего просто мчались на Мухавец. Сколько до реки было от нашего дома? Пять минут? Семь? Что за прекрасная была пора! Откупавшись до одури, мы возвращались на свою Советскую 113, второй этаж, квартира 2 и распахивали настежь окна. Наступало время эпатажа. На подоконник водружался проигрыватель и на всю громкость включалась ужасно модная в те дни песня «А эта свадьба, свадьба, свадьба, пела и плясала…» Ну кто пройдет мимо Магомаева просто так? Все парочки, шедшие на речку или возвращавшиеся с нее, поднимали головы и смотрели на наше окно. Мы же, глупо хихикая, прятались под подоконником…
Мой 4-й класс на площади Свободы
ДУБЛЕНКИ ДЛЯ ЗВЕЗД
Да, о знаменитостях. Мало кто знал, что они частенько заглядывали в наш город не в смысле концертов, а за дефицитами. Тогда в Бресте, как рассказывала мне мама, располагалась едва ли не единственная на всю страну импортная база, где можно было купить шикарные финские сапоги или шведскую дубленку. Впрочем, купить можно было не всем. На каждую вещь приходила разнарядка. И на базе время от времени появлялись советские звезды – актриса Нонна Мордюкова, «адъютант его превосходительства» Юрий Соломин, поэты Андрей Вознесенский и Юлия Друнина, диктор Виктор Балашов… Говорят, появлялся даже Высоцкий. Визиты такого рода не афишировались, но с работниками базы знаменитости встречались и устраивали импровизированные концерты или вечер вопросов-ответов.
Особо занятым персонам – например, министрам, дубленки возили в Москву сами представители брестской торговли…
Я хорошо помню, как шли поезда на Москву. Сначала они проезжали под пешеходным мостом, по которому мы любили ходить. Мимо крошечного магазинчика, в котором торговала моя мама. Мимо ОРСовской столовки, старого моста с толстыми «ногами»… Мимо аптечной базы, за которой мы и наши соседи вскапывали свои огородики, которые потом снесли под многоэтажные дома. Так уезжала из родного Бреста и я. Учиться. Жить.
Ах, как мне хотелось бы вернуться в то чудесное время и в тот чудесный город. Люблю тебя, мой Брест!
Мы с родными гуляем в парке. Я в белом воротничке, совсем кроха…
