Ты у меня одна. 60 лет любви Татьяны и Вячеслава Морозовых

Бантики в чернилах

Татьяна и Вячеслав Морозовы познакомились в пятом классе. В 1952 году с Курильских островов в Беларусь был направлен отец Славы – подполковник Морозов, назначенный начальником погранкомендатуры в Страдичах. А Танин папа, подполковник запаса топографической службы, приехал в Брест из Петропавловска-Камчатского. Новеньких посадили друг за другом: Таню Сунцову на первую парту, а Славу Морозова за ней. Несмотря на высокие показатели в учебе, Морозов любил пошалить. Как только Таня появлялась в новом банте, он тут же ставил на капроне чернильную кляксу. Делал это виртуозно – чернила обнаруживались только дома. И мама ругала «неаккуратную» Таню: в семье, где воспитывались четверо детей, капроновый бантик был чуть не предметом роскоши, пишет «Вечерний Брест».

В 1957-м они окончили десятилетку, и каждый пошел своей дорогой. Слава, как успешный ученик, поступил в Выборгское 66-е военно-морское авиационное техническое училище на специальность «техник-механик авиационных самолетов и двигателей». А Таня училась средне, зато рано проявила организаторские способности: была заводилой, устраивала вечера, школьные мероприятия. Впрочем, она тоже хотела учиться. Но понимала, что с ее аттестатом попасть в вуз можно путем отработки двух лет на производстве. В СССР была такая практика: два года стажа давали льготу при поступлении в институт. Так что Татьяна пошла штукатуром на строительство поликлиники №1 на Воровского.

В дальнейшую судьбу Тани вмешалась сестра отца, служившая в Саратове вторым секретарем райкома партии. Взяв племянницу под строгое крыло, она направила девушку в Саратовский полиграфический техникум. Казалось, судьба развела Таню и Славу по разным городам, оставив им для встречи короткое время студенческих каникул.

Путаница в нолях

В те годы Брест был небольшим – всего около 70 тысяч жителей. Если выйти на центральную улицу, обязательно встретишь кого-нибудь из знакомых. Приехав в отпуск, курсант Морозов надел пальто цвета «беж», широкий шарф и вышел на променад. Тут же встретил одноклассника, который поведал последние новости: во-первых, неожиданно в марте домой приехала Таня Сунцова, и второе – у одноклассницы умерла мама. Сразу было решено: за Таней и пойти поддержать Зою. Когда они вошли в дом, где проходила печальная церемония, сестра одноклассницы крикнула: «Зоя, к тебе Таня с мужем». Морозов и Сунцова промолчали – ну, не момент опровергать. Оставшиеся дни до отъезда курсант не давал прохода похорошевшей Тане – симпатичной, живой, открытой на эмоции.

Отпуск Славы подходил к концу. Веселые деньки привели к тому, что курсант задолжал кругленькую сумму друзьям. А тут – с головой накрыла любовь, и было ясно, что упускать такое чувство просто глупо. Морозов сделал предложение. Но с оговоркой: «Есть одно «но»: у меня долг 300 рублей». А это был момент, когда в стране проходила денежная реформа, только что убрали «ноли». Таня подумала, что Слава исчисляет долг по-старому, а он называл сумму в новых деньгах. 300 рублей старыми были «копейками», и она сказала: «Нельзя быть таким мелочным – подумаешь, триста?!»

– Тут я понял, что не ошибся – широкой души человек, – юморит сегодня Вячеслав Михайлович, – говорю, что поженимся, только осенью, надо долг сначала заплатить. А она: «Нет. Или в мае, или никогда». В общем, одолжил еще на свадьбу. Был долг 300 рублей, стал 900.

26 мая 1962 года они поженились, чтобы прожить 60 лет вместе.

В Москву, в Москву!

За время учебы Вячеславу Морозову пришлось поменять специальность. Страна нуждалась в специалистах ракетных войск. Командование предложило переучиться, в итоге весь курс Славы перешел в ракетчики. По окончании училища его направили в Гомельскую область. Когда здесь родился старший сын, Татьяна несколько дней в роддоме ждала мужа. Но он так и не приехал – в связи с карибским кризисом ракетные войска стояли в боевой готовности; рождение сына для офицера не стало причиной покинуть расположение. Цветы в роддом принесла Танина мама. А муж увидел первенца только через месяц.

Вскоре обнаружилось, что Морозов получил дозу облучения, с которой продолжать службу в ракетных войсках невозможно. И семья воспользовалась льготой государства – до 30 лет офицер имел право поступить в другое военное учебное заведение. Деятельная жена заставила мужа переучиться.

– Мы жили тогда в доме барачного типа в военном городке, – вспоминает Татьяна. – Из развлечений – волейбольная, футбольная и танцевальная площадки. Я его закрывала дома на ключ, чтобы учил вступительные экзамены, а сама перед окнами играла в волейбол с молодыми офицерами. Слава поступил в Московскую военно-инженерную академию имени Куйбышева, и мы переехали в столицу.

Солдатские одеяла как обои

Где бы ни была Татьяна со своим офицером, она всегда находила официальную работу. В Москве пригодилось полиграфическое образование: пока муж постигал специальность военного инженера, она устроилась в секретный отдел типографии академии. Будучи с мужем рядом, Татьяна хорошо знала, что выпускнику Морозову дали на выбор два места службы: Ленинград или Якутск. И ее тогда еще капитан выбрал город в вечной мерзлоте – родной брат Славы летал там на Ми-8.

В Якутск приехали в июле, а 17 августа начались первые заморозки. Сначала испытанием стало сообщение, что контейнер с их мебелью, одеждой, посудой, постельным бельем и прочей домашней утварью запаздывает: оформили неправильно – он прибыл на место лишь полтора года спустя. Пришлось все «подъемные» потратить на теплые вещи и ложки-плошки… А когда температура воздуха опустилась до 45 градусов, выяснилось, что офицерское жилье в морозы не согревает. И Вячеслав Михайлович все стены изнутри обил синими солдатскими одеялами. Топка двухкомнатной квартиры не прекращалась ни днем, ни ночью. Городская Таня научилась не только топить кангаласским углем и брикетами – руки черные, – но умудрялась готовить в печи пирожки.

– Возле дома всегда лежали две кучи, – вспоминает Татьяна Николаевна, – одна с углем, а вторая – ледяные брикеты. Воды в военном поселке в 10 километрах от Якутска часто не было, лед кололи, топили и так добывали чистую воду. А я еще умудрилась забеременеть, и 25 апреля 1973-го поехала рождать второго сына. Никакого автомобиля, кроме хлебовозки, не нашли. Несколько солдат меня подняли в кабину, и – в руки акушерки-якутки.

Военная должность? Красотка

После шести лет в тотальном холоде Морозовых направили туда, где «потеплее» – на границу с Китаем: Приаргунский район Читинской области. Здесь первый раз в жизни Татьяна испытала настоящий шок. Она прибыла с двумя детьми – муж встречал на станции, где поезда стоят 2 минуты. Оглянулась: ни одного дома вокруг – только какие-то вагончики. «Ой, Таня, нам повезло, – тут же вступил Вячеслав Михайлович, – нам дали мазанку». «Мазанкой» оказался бывший хлев, где у местной хозяйки стояли козы. Вместо стола Татьяна Николаевна примостила чемоданы и прикинула, как тут навести уют. Самое страшное случилось на следующий день, когда она инстинктивно схватила детей и выскочила на улицу – все вокруг гудело. Думала – землетрясение. А так гудит техника в открытом пространстве степи, которое множит звук военного транспорта. Уже потом узнала, что в это «гиблое» место приехали только «три дуры», остальные жены военных предпочли временно пожить врозь с мужьями – где-нибудь в более приятных условиях быта.

Но надо знать Татьяну! И тут, когда от ветра и песка нужно было закрывать лицо платком, она находила возможность быть женственной. В отсутствие парикмахерских, накручивала волосы на бигуди и выходила к солдатам и офицерам с прической. Работала нормировщиком, а служила – красоткой. Ее уважали и обожали: за честность, порядочность и особенную доброту. Она всегда находила минутку, чтобы всучить солдатику конфетку или печенюшку, пирожок, булочку, которых в ту пору много пекла.

– В Читинской области моим номером «один» стал «Наполеон», – она до сих пор гордится. – Прямо в печке наловчилась выпекать коржи.

Никогда не сдаваться

Потом они снова служили в Беларуси, а на «постоянное место» были направлены на Камчатку. Здесь, недалеко от Петропавловска-Камчатского, подполковник Вячеслав Михайлович Морозов закончил службу и получил льготу – в течение 3-х месяцев определиться с жильем в Бресте. Но тут сработало чувство к жене. Татьяне не хватало двух лет до стажа, который давал ей право выйти на пенсию в 50 лет – то есть раньше назначенного государством срока. И вместо того, чтобы ехать на запад страны, Вячеслав Михайлович остался на Камчатке еще на 2 года – с Таней. Правда, здесь ему предложили престижную должность в обкоме партии. Ровно два года семья пожировала: икра, красная рыба, конфеты «Птичье молоко» – приметы советского достатка.

Они считали: многолетней честной работой, скитаниями, лишениями, а также высокой квалификацией отца семейства, который строил военные объекты на самых сложных территориях СССР, семья заслужила уважение Родины и людей. Но впереди их ожидал такой удар, который до сих пор вызывает боль.

Младший сын окончил школу, Татьяна Николаевна пышно отметила 50-летие в коллективе, и семья направилась в Брест. Было решено, что квартиру, в которой жили Морозовы, Камчатский областной комитет КПСС забирает в свое ведение, а стоимость жилья перечисляет на брестский обком партии. Татьяне и Вячеславу не совсем верилось, что такой обмен реален, но в Минске показали документы: действительно строится дом – на улице Энгельса в Бресте, на трехкомнатную квартиру для Морозовых перечислено 48 тысяч советских рублей. Но пока возводили дом, СССР развалился, и новая власть независимой Беларуси предложила семье офицера встать в очередь в горисполкоме «как все простые граждане» – в конец.

Они пережили страшнейшее потрясение: жизнь была отдана государству, которого больше нет. Морозовы решили продать жилье на Камчатке – такая возможность еще была – и стали расстраивать небольшой домик Таниных родителей. За квартиру в военном городке Петропавловска-Камчатского было выручено 1700 долларов, которые позволили начать новую жизнь в городе детства.

Все, кто знает Морозовых, любят бывать в их счастливом доме: запах кофе, большой добрячий лабрадор, детские игрушки… Под настроение Вячеслав Михайлович любит затянуть Визбора: «Ты у меня одна, Словно в ночи луна, Словно в году весна, Словно в степи сосна…»