Недвижимость в этой стране всегда была в цене. Даже тогда, когда доставалась гражданину даром, хоть и после лет пятнадцати-двадцати безукоризненного труда и примерного поведения, пишет «Вечерний Брест».
/noyab-2022/10/stakan.jpg)
Фото из открытых источников (иллюстративное)
После некоторой приватизации жилья, когда квадратные метры стали вполне легальным предметом торгов и сделок, тогда и в этот сегмент рыночной экономики проникли непрозрачные и откровенно мутные схемы.
Братья Островские, Павел и Петр, жили в деревне под Брестом. В деревне обычной, не из категории «царских сел», поэтому ни сами они, ни кто-нибудь другой не считали их «новыми белорусскими», обустроившими комфортную жизнь вдали от шума городского.
В этой дали они родились и выросли, там же и застряли. Время от времени пытались затеять что-нибудь вроде бизнеса, но не пришлось им учить даже политической экономии социализма. Петр так и остался с базовым школьным образованием. У Павла было три года на изучение некоторых реалий бытия. Но туда его возили под конвоем, следовательно, похвальной грамоты при всем желании он не мог получить. Опять же, стремления такого у Павла и не было.
Езды до города даже неторопливым дизелем меньше часа, поэтому Петр и Павел часто наведывались в областной центр, город соблазнов. Струнные квартеты и балет их не интересовали. Больше по душе были такие же незатейливые люди, как они сами. Среди данного контингента попадаются уже солидные возрастом господа, выходящие на городские бульвары лишь в поисках щедрых собутыльников. Им за дозу хоть малую готовы отдать многое. Подобный тип хорошо представлен в образе дворника из «Двенадцати стульев». Напомним: «– Вот что, дедушка, – молвил он, – неплохо бы вина выпить. – Ну, угости. На час оба исчезли, а когда вернулись назад, дворник был уже вернейшим другом молодого человека. – Так я у тебя переночую, – говорил новый друг. – По мне хоть всю жизнь живи, раз хороший человек».
В один из дней братья приехали в город уже не только развеяться, но и по делу. У неких общих знакомых был хороший товар. Его можно было приобрести оптом за одну, приемлемую, цену, а продать в розницу уже по цене другой. Но дело в том, что у Петра и Павла не было денег даже на оптовую покупку. А хотелось. План был таков: найти одинокого пенсионера с квартирой, но очень дружащего с «зеленым змием». Пенсионера угостить так, чтоб он, как говорится, на автомате нужные бумаги подписал, с квартирой в полубреду расстался и в лучшем случае отправился в хибару в какой-нибудь бесперспективной деревне.
Свободный поиск твердых гарантий не давал, но дарил надежду. Как говорится, на ловца и зверь бежит. Бежит, в данном случае, сильно сказано. Был то наглядно знакомый Петрович или давешний забавник Кузьмич, но брел неторопливо по бульвару человек, на лицо которого прожитые годы и выпитые граммы, состязаясь друг с другом, нанесли свой неповторимый узор. Островские как бы случайно наткнулись на Петровича: «Сколько лет, сколько зим! Сколько Лен, сколько Зин!..» Слово за слово – пошли пить к Петровичу «на хату».
Между стопарями Павел предложил Петровичу небольшую и необременительную для его лет халтурку: надо, мол, в поселке под городом поработать с древесиной, постолярничать – никакого лесоповала. Деньги Петровичу очень нужны. К тому же он предположил, что друзья-работодатели в конце трудовой вахты рюмку-другую поднесут. Так Петрович оказался у Островских в селе. Как-то так вышло, что к работе он в тот день не успел приступить – пили. На следующий день не смог начать – похмелялись. Так дружеская попойка перетекла в запой.
В какой-то из мутных от пьянства дней Островские подступили к Петровичу с заманчивым предложением о продаже его квартиры. Но как бы ни был «хорош» горожанин, на просьбы не повелся. Даже в хмельном угаре соображал: недвижимость – единственное его богатство на этом свете. Время поджимало, но пьяница не сдавался. Тогда Островские решили форсировать события. Для дела им понадобилась помощь еще троих человек. Все они, одна дама, были из близкой братьям социальной прослойки, живущей по принципу «без стакана не разберешься». Однако на всякий случай им было сказано, что намечается дружеский розыгрыш.
…Утро было по обыкновению хмурым, но проснулся Петрович не от жажды. Его усиленно тряс за плечи Павел и кричал в самое ухо: ты Витю зарезал, а Зинку изнасиловал! Петрович плохо соображал, но оглядевшись, зафиксировал мужчину, лежавшего на полу, и растрепанную женщину в кресле в другом конце комнаты. Что-то было в руке, никак не напоминавшее по форме стакан. Петрович увидел в своем кулаке нож с лезвием в пятнах. Что делать? Петр Островский тем временем взял мужчину за ноги и поволок из комнаты. Женщина бальзаковского возраста негромко, но надрывно всхлипывала.
Голова пошла у Петровича кругом, хотя и без того уже который день была не на месте. Он не сообразил толком, как поступить в такой ситуации, а на пороге уже вырос еще один мужчина крепкого сложения. Он махнул перед носом Петровича каким-то документом и заявил: он участковый инспектор милиции, проводит предварительный осмотр места происшествия. Постращал так несчастного пьяницу, а затем сообщил, что можно избежать возбуждения уголовного дела, тем более, что жертвы – те еще оторвы. Но нужны деньги, большие. Тут Петрович вспомнил, как настойчиво приятели-собутыльники уговаривали его продать квартиру. И продам, решил он, лишь бы не зона.
Назавтра предстояло ехать в город к нотариусу, оформлять документы на сделку купли-продажи квартиры. Петрович, несмотря на дружеский прессинг Островских, пил немного. Да и не брало спиртное после пережитого стресса. С рассветом, никого не предупреждая, тихонько собрался Петрович, нищему собраться – только подпоясаться, и рванул в город, прямо в отделение милиции. Современные люди, может, не поймут, но бывшего советского Петровича совесть замучила. Оперативники вместе с чистосердечно признавшимся Петровичем срочно выехали на место происшествия, где их, конечно, никто не ждал.
Выяснилось следующее. Островские Петровича действительно жестоко разыграли исключительно в корыстных целях. Подговорили «артистов». Витю намазали кетчупом, этим же соусом пометили лезвие ножа, что вложили Петровичу в руку. Был бы он в то злополучное утро потрезвее, наверное, обратил бы внимание на то, что зарезанный не такой уж и бездыханный и вполне теплый, что одежды Зины растрепаны достаточно аккуратно.
А сделка по продаже квартиры не состоялась, конечно.
