Великая Отечественная война оставила после себя неизгладимый, трагический след. Все люди, которых затронуло это время, по-своему воспринимали происходившее вокруг. С непониманием и тревогой они рассматривали танки и мотоциклеты, которые с громкой музыкой разъезжали по улицам деревень, – враги высматривали что-то. Со слезами на глазах покидали родные дома, укрывались от снарядов, перестрелок. Наблюдали за тем, как пылают их деревни… Так и 10-летнему мальчику из Чемерей-1 пришлось рано повзрослеть, потому что началась война.
/mart-2022/31/veteran.jpg)
Григорий Козел родился в 1931 году, потому на его долю выпало ощутить все ужасы 1941-го. Спрашивая дедушку о том периоде жизни, не раз чувствовала себя неловко. Понимала: те события, несмотря на их давность, живы в памяти этого человека. Но, несмотря ни на что, Григорий Федорович смог рассказать мне о своей непростой жизни…
– Родители мои были беженцами. После Первой мировой войны, вернувшись из России, они застали на месте своего дома пепелище. Необходимо было брать себя в руки и отстраиваться вновь. Это сейчас, в наше время, есть кооперативы, возводятся новостройки. А тогда приходилось все делать самим. Мой отец поехал и купил дерево для нового дома, решив этим проблему с жильем.
Приобрели и лошадь, с помощью которой вспахали земли, посеяли зерно. Казалось: вот и хорошо, вот и наладилось, можно жить. Я – первенец в своей семье. Всего у моих родителей было 10 детей, трое умерли еще до войны, после нее родились еще пять мальчиков и одна девочка.
Уже сейчас, возвращаясь назад в воспоминаниях в прошлое, понимаю, что судьба постоянно старалась уберечь меня от смерти. Например, был такой случай в 1941 году, мы тогда не знали еще, что война… Помню – лето. У моего отца в Лесках жили родственники. Папа собирался поехать в Каменец за необходимыми вещами для выделки кожи (он умел работать с ней), а меня на время думал отправить к брату. Но я расплакался. А у дяди из Лесок, вдобавок ко всему, еще как раз испортился велосипед, на котором меня собирался забирать. Пришлось отцу брать меня с собой в Каменец, и домой в Чемери мы вернулись поздно. На следующий день раненько пошли убирать гречиху. Слышим: стрельба какая-то, залпы, только не можем понять откуда. Наш сосед, у которого была своя лошадь, взял и поехал в сторону Дворцов. Возвратившись через некоторое время, сообщил нам, что началась война, – Лиски (Лески. – авт.) бьют. Моего дядю со всей семьей убили тогда…
Вот как бывает, что поломка велосипеда может спасти жизнь.
Жизнь во время оккупации
– Спустя некоторое время послали меня в соседнюю деревню пасти скот, чтобы хоть что-то заработать. Помню: холод, роса, а я босиком, обуви у меня не было. Ноги ужасно мерзли! В коровьих «лепешках» их грел. Дома зерна, посеянного на огороде, нам не хватало, а вот картошки было немного больше. И моя мама нашла выход, как спасти семью от голода. Варила немного картошки с лебедой. А чем засмачить? Папа ходил ловить диких уток, собирал их яйца, чтобы хоть какое-то мясо было. Так и жили. (В то время, по воспоминаниям моего покойного прадеда Якова, около Чемерей было болото, на котором селились дикие утки. Частенько он ходил еще и в послевоенное время с корзиной для собирания яиц. – авт.)
– Отца забрали на фронт только в 1943 году, почему только тогда, не знаю. Я с матерью пахал людям огороды, чтобы заработать на жизнь. Приходилось как-то существовать и при немцах, старались лишний раз не попадаться им на глаза. Моя мама через некоторое время повредила ногу, доставая воду из колодца с журавлем. А какая тогда могла быть медицина? Лечилась дома сама, как могла.
Мама болела, и Григорию Федоровичу приходилось ходить жать жито серпом, чтобы собрать зерно, ведь оно потом – мука, из которой печется хлеб. Немцы жили неподалеку от его дома и еще в нескольких местах. Потому его семья всегда была в их поле зрения. Как только наступал вечер, фашисты начинали патрулировать деревню в поисках партизан. И если кто-нибудь из людей решил бы их покормить, наказанием становился расстрел.
Продажный односельчанин
– Был у нас один из местных, который пошел полицаем к немцам. И он, гад, не поладил с одним из наших односельчан. Донес врагам, что наша деревня сотрудничает с партизанами, а этого не было. Совсем скоро приехали каратели, которые отличались от немцев, живших среди нас. Запомнились они мне тем, что были одеты во все черное с черепами на голове. Окружили нашу местность, и сразу всем стало понятно: неспроста. Всех жителей согнали в одну кучу (в то место, где был клуб в Чемерях. – авт.), окружили, поставили перед нами пулемет и стали чего-то ждать, а мы за это время успели мысленно несколько раз попрощаться с жизнью. Но начальник наших немцев не разрешил нас бить, убедил карателей дать отсрочку в месяц. Если бы спустя это время была обнаружена связь с партизанами, то местные немцы сами всех выбили бы. Опять чудом я и вся деревня спаслись от неминуемой смерти.
Рыбка, подарившая жизнь
Вспоминает Григорий Козел еще один случай из военных лет… Простое стечение обстоятельств, которое вновь спасло ему жизнь. В то время немцы продолжали делать засады для партизан, которые всячески рушили их планы. И мальчик Гриша опять чуть не погиб.
– Была зима. За домами нашей деревни росли деревья, среди них была большая ольха. Именно там фрицы и сделали засаду для партизан. Мы узнали об этом позже. С того места хорошо были видны деревня, поле и лес, из которого могли идти к нам партизаны. И мой друг как раз в это время уговорил меня ночью пойти на рыбалку. Лед тогда стоял хороший, и можно было что-то поймать. А как не пойти, если еды считанные крохи? Мы шли на рыбалку в темноте и про засаду немцев не знали.
Наловив рыбы с полкошелки, решили возвращаться. Радовал улов, но начинало светать, а это было не совсем хорошо – немцы могли нас заметить и почуять неладное. Идем, помню, домой, я кошелку под бок взял. Вышли к сараям, а там и до дома – рукой подать. Слышу вдруг: что-то по снегу бьет – тюх, тюх. Мой товарищ упал, а я стою, не понимаю, что он делает. «Ложись хутчий! – закричал мне друг. – Чего ты стоишь? В нас стреляют». Я упал да так и прополз весь оставшийся путь домой по снегу. Добрался весь мокрый, а кошик с рыбой на дороге не оставил.
Прибежал в дом, улов поставил в сени, а сам – на печь греться. Через некоторое время к нам домой зашел солтыс, спросил: «А кто к вам пришел?» Мои родители ответили, что не знают, ведь они спали в это время. Немцы начали проводить обыск и обнаружили меня, полностью мокрого. Стащив с печи и рассмотрев, они увидели подранную одежду, которая говорила сама за себя. К счастью, рыба, которую я не бросил, начала прыгать в кошелке. Заглянув в нее, отец сказал, что я ходил на рыбалку, поэтому и следы ведут к ним домой. Немцы, переглянувшись, ответили, что рыбу заберут и покажут начальнику, чтобы подтвердить, что мальчик ходил на рыбалку, а не партизаны были в деревне. Удача, наверное, в это время стояла позади меня, иначе ни меня, ни моей семьи в живых уже не было бы.
Вот так, если б не рыба, то поговорить сегодня с уже почти 92-летним дедушкой я бы не смогла.
Через некоторое время Григория Федоровича опять чуть не настигла смерть. Пошел он жать жито и зацепил растяжку. Только пройдя еще десять метров, услышал гул. Разве не чудо?
